Елена Артамонова - Хранительница карт судьбы [Litres]
Девочка подняла голову, поправляя упавшие на лицо волосы, и вдруг заметила пробивавшуюся из-под двери полоску света. Это была та самая, невидимая внешнему наблюдателю дверь, за которой несколько часов назад скрылся золотоволосый малыш. Аннушка отлично знала, что за ее створками находится только темный, изрисованный углем холст, а потому появление светлой полоски встревожило ее не на шутку. Похоже, приближалось самое страшное. Пленница картины пристально, не отрываясь, смотрела на готовую распахнуться в любой миг дверь, а потому не замечала того, что происходило в комнате… Аннушка отвлеклась от созерцания светлой полоски лишь тогда, когда рядом с ней раздался довольно громкий стук детской качалки. Девочка встрепенулась и… горько пожалела о том, что рискнула посмотреть по сторонам. Комната преобразилась и, хотя на первый взгляд все в ней оставалось по-прежнему, все знакомые предметы изменились изнутри, наполнились новым, зловещим содержанием. Стоявшая подле Аннушки игрушечная лошадка ожила, зло косясь на девочку безумными глазами и демонстрируя огромные желтые зубы, ветка сирени обернулась комком копошившихся червей, а сами стены словно превратились в плотную гряду тумана, за которой скрывалось нечто непостижимое и смертельно опасное.
Аннушка понимала, что все это только иллюзия, нечто вроде долгого бредового сна, и как могла боролась с наваждением. Усилием воли она возвращала предметам привычный облик, но стоило только чуть-чуть расслабиться, как кошмарные грезы возобновлялись с новой силой.
Светлую полоску под дверью перечеркнули две темные тени – силуэты ног стоявшего за ней человека. Аннушка вспомнила появлявшегося недавно мальчика в бархатной курточке и внезапно поняла, что именно этого малыша она боится больше всего на свете. Ее страху не было рационального объяснения, но он становился все сильнее, подчиняя волю и разум. По коже ползали мурашки, взгляд широко распахнутых глаз впился в дверь. Казалось, еще миг, и Аннушка захлебнется от ужаса, а ее бешено колотившееся сердце просто выпрыгнет из груди.
– Кто там… Кто?
Она больше не могла сидеть на одном месте, с трепетом уставившись на дверь. То, что скрывалось за белыми створками, притягивало к себе, одновременно повергая в тихую, леденящую душу панику. Аннушка решительно шагнула вперед, готовая скорее умереть, чем продолжать томиться в ожидании чего-то жуткого, непостижимого, чему еще не придумали названия. Непослушные холодные пальцы легли на ручку двери, до боли в суставах сжали ее:
– Кто ты?!!
Девочка рванула на себя дверь, словно собираясь сорвать ее с петель. В ту же секунду горевший за ней свет погас, а взору открылась уже ставшая знакомой поверхность старого холста. В отчаянии Аннушка попыталась прорваться сквозь эту преграду, но холст оказался крепче гранита, а боль в разбитых кулаках – почти нестерпимой.
«Что же мне делать? Что?» – Слезы струились из глаз маленькими ручейками, но она даже не пыталась их стереть.
И вновь тишину нарушил стук качалки, он становился все громче, громче, превращаясь в грохот камнепада. Лошадка ржала, задрав к потолку оскаленную морду с безумными глазами, из-под ее копыт сыпались искры. Лежавший рядом с ней мячик сдвинулся со своего места, неспешно покатился в сторону Аннушки. Он двигался очень медленно, постепенно увеличиваясь в размерах, и девочка понимала, что скоро он расплющит ее в лепешку. Надо было бежать, но она не могла шевельнуть рукой, не мигая глядела на огромный свинцовый шар, которым обернулся детский мячик.
– Поиграй со мной… – раздался нежный голосок, и тут же его заглушил раздиравший барабанные перепонки грохот.
Шар остановился в паре сантиметров от Аннушки, и теперь она отлично видела его неровную, выкрашенную красной и синей масляной краской поверхность.
– Я поиграю с тобой, конечно, поиграю, – прошептала побелевшими губами девочка, совершенно не представляя, к каким последствиям может привести эта фраза. – Мне очень нравится играть.
Свинцовый шар вновь стал маленьким детским мячиком, грохот стих, лунные лучи упали на деревянную лошадку, и эти тонкие серебряные нити постепенно начали сплетаться в хрупкую человеческую фигурку.
– Поиграй со мной! – снова прозвучало из пустоты.
– Разумеется… Сейчас и начнем. – Она подтолкнула ногой лежавший рядом мячик.
Волшебное сияние померкло, но теперь Аннушка находилась в комнате не одна. Верхом на лошадке, повернувшись спиной к своей невольной гостье, восседал маленький мальчик в бархатной курточке. Он энергично раскачивался, воображая, будто галопом мчится по бескрайней степи. Аннушка осторожно шагнула к золотоволосому мальчугану. Он казался таким хрупким, беззащитным, но почему-то эта маленькая фигурка внушала безотчетный ужас. В его чудесных локонах, белом, отделанном кружевом воротничке, бархатном костюмчике было что-то запредельно жуткое, неземное. Затаившая дыхание девочка боялась, что, когда ребенок обернется, его лицо окажется лицом монстра, которое до конца дней будет преследовать ее в ночных кошмарах.
– Не молчи! Ты же пришла играть со мной…
Дрогнули золотистые кудри, и таинственный малыш начал поворачивать голову. То ли его движения были медленными-медленными, то ли от ужаса время растянулось для Аннушки до бесконечности, но она никак не могла увидеть лица ребенка. Он все поворачивался, поворачивался, поворачивался, а девочка смотрела не мигая на его изящную головку и, казалось, даже забыла дышать.
– Поиграй со мной.
У малыша была белая кожа и огромные синие глаза. Он был даже красив, но эта красота не принадлежала нашему миру и потому внушала страх, а не восхищение. Пожалуй, Аннушка бы предпочла нос к носу столкнуться с чудовищем, чем ощущать на себе взгляд этих бездонных очей.
– Как тебя зовут? – все же выдавила она, пытаясь улыбнуться.
– Кирюшенька.
– А я – Аннушка. Во что мы будем играть?
– Не знаю. Просто мне очень грустно. Я тебя и раньше видел, наблюдал, как ты живешь в том мире.
– Наблюдал?!
Еще недавно Аннушке казалось, что страшнее, чем сейчас, просто быть не может, но когда она представила, как все эти дни из картины за ней наблюдало странное создание с застывшим неживым лицом, ужас поразил ее, словно удар молнии.
– Конечно. Те, кто живет в картинах, всегда наблюдают за людьми, – пояснил Кирюша, угадав мысли своей собеседницы. – Вы смотрите на картины, а картины смотрят на вас. В каждом холсте – свой мир. Маленький, скучный мирок, из которого нельзя выбраться. Но не надо о грустном, лучше поиграй со мной!
Малыш проворно соскочил с лошадки-качалки, подхватил мячик, перебросил его Аннушке. Игра началась. Это занятие так понравилось Кирюше, что он заулыбался, а на его щеках даже вспыхнул румянец. Но вдруг он отбросил мячик в сторону.
